Код Да Винчи | Сделать закладку
обитая бархатом спальня в стиле Ренессанса, мебель времен Людовика XVI, стены с фресками ручной работы, огромная кровать красного дерева под балдахином. Где я, черт побери?
На спинке кресла висел жаккардовый халат с монограммой: «ОТЕЛЬ „РИТЦ“, ПАРИЖ».
Туман в голове начал постепенно рассеиваться. Лэнгдон поднял трубку:
– Алло?
– Месье Лэнгдон? – раздался мужской голос. – Надеюсь, я вас не разбудил?
Щурясь, Лэнгдон посмотрел на настольные часы. Они показывали 12. 32 ночи. Он проспал всего час и был еле живым от усталости.
– Это портье, месье. Извините за беспокойство, но к вам посетитель. Говорит, что у него срочное дело.
Лэнгдон все еще плохо соображал. Посетитель? Взгляд упал на измятый листок бумаги на тумбочке. То была небольшая афишка.
АМЕРИКАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ПАРИЖА
имеет честь пригласить
на встречу с Робертом Лэнгдоном,
профессором религиозной символики
Гарвардского университета
Лэнгдон тихонько застонал. Вечерняя лекция сопровождалась демонстрацией слайдов: языческий символизм, нашедший отражение в каменной кладке собора в Шартре, – и консервативной профессуре она наверняка пришлась не по вкусу. А может, самые религиозные ученые даже попросят его вон и посадят на первый же рейс до Америки.
– Извините, – ответил Лэнгдон, – но я очень устал и…
– Mais, monsieur [3] , – продолжал настаивать портье, понизив голос до интимного шепота. – Ваш гость – весьма влиятельная персона.
Лэнгдон ничуть не сомневался в этом. Книги по религиозной живописи и культовой символике сделали его своего рода знаменитостью в мире искусств, только со знаком минус. А в прошлом году скандальная слава Лэнгдона лишь приумножилась благодаря его участию в довольно двусмысленном инциденте в Ватикане, который широко освещался прессой. И с тех пор его просто одолевали разного рода непризнанные историки и дилетанты от искусства, так и валили толпой.
– Будьте добры, – Лэнгдон изо всех сил старался говорить вежливо, – запишите имя и адрес этого человека. И скажите, что я постараюсь позвонить ему в четверг, перед отъездом из Парижа. О'кей? Спасибо! – И он повесил трубку прежде, чем портье успел что-либо возразить.
Он сел в кровати и, хмурясь, уставился на лежавший на столике ежедневник для гостей отеля, на обложке которого красовалась казавшаяся теперь издевательской надпись: «СПИТЕ КАК МЛАДЕНЕЦ В ГОРОДЕ ОГНЕЙ, СЛАДКАЯ ДРЕМА В ОТЕЛЕ „РИТЦ“, ПАРИЖ». Он отвернулся и устало взглянул в высокое зеркало на стене. Мужчина, отразившийся там, был почти незнакомцем. Встрепанный, усталый.
Тебе нужно как следует отдохнуть, Роберт.
Особенно тяжелым выдался последний год, и это отразилось на внешности. Обычно такие живые синие глаза потускнели и смотрели уныло. Скулы и подбородок с ямочкой затеняла щетина. Волосы на висках серебрились сединой, мало того, седые волоски проблескивали и в густой черной шевелюре. И хотя все коллеги женского пола уверяли, что седина страшно ему идет, подчеркивает ученый вид, сам он был вовсе не в восторге.
Видели
На спинке кресла висел жаккардовый халат с монограммой: «ОТЕЛЬ „РИТЦ“, ПАРИЖ».
Туман в голове начал постепенно рассеиваться. Лэнгдон поднял трубку:
– Алло?
– Месье Лэнгдон? – раздался мужской голос. – Надеюсь, я вас не разбудил?
Щурясь, Лэнгдон посмотрел на настольные часы. Они показывали 12. 32 ночи. Он проспал всего час и был еле живым от усталости.
– Это портье, месье. Извините за беспокойство, но к вам посетитель. Говорит, что у него срочное дело.
Лэнгдон все еще плохо соображал. Посетитель? Взгляд упал на измятый листок бумаги на тумбочке. То была небольшая афишка.
АМЕРИКАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ПАРИЖА
имеет честь пригласить
на встречу с Робертом Лэнгдоном,
профессором религиозной символики
Гарвардского университета
Лэнгдон тихонько застонал. Вечерняя лекция сопровождалась демонстрацией слайдов: языческий символизм, нашедший отражение в каменной кладке собора в Шартре, – и консервативной профессуре она наверняка пришлась не по вкусу. А может, самые религиозные ученые даже попросят его вон и посадят на первый же рейс до Америки.
– Извините, – ответил Лэнгдон, – но я очень устал и…
– Mais, monsieur [3] , – продолжал настаивать портье, понизив голос до интимного шепота. – Ваш гость – весьма влиятельная персона.
Лэнгдон ничуть не сомневался в этом. Книги по религиозной живописи и культовой символике сделали его своего рода знаменитостью в мире искусств, только со знаком минус. А в прошлом году скандальная слава Лэнгдона лишь приумножилась благодаря его участию в довольно двусмысленном инциденте в Ватикане, который широко освещался прессой. И с тех пор его просто одолевали разного рода непризнанные историки и дилетанты от искусства, так и валили толпой.
– Будьте добры, – Лэнгдон изо всех сил старался говорить вежливо, – запишите имя и адрес этого человека. И скажите, что я постараюсь позвонить ему в четверг, перед отъездом из Парижа. О'кей? Спасибо! – И он повесил трубку прежде, чем портье успел что-либо возразить.
Он сел в кровати и, хмурясь, уставился на лежавший на столике ежедневник для гостей отеля, на обложке которого красовалась казавшаяся теперь издевательской надпись: «СПИТЕ КАК МЛАДЕНЕЦ В ГОРОДЕ ОГНЕЙ, СЛАДКАЯ ДРЕМА В ОТЕЛЕ „РИТЦ“, ПАРИЖ». Он отвернулся и устало взглянул в высокое зеркало на стене. Мужчина, отразившийся там, был почти незнакомцем. Встрепанный, усталый.
Тебе нужно как следует отдохнуть, Роберт.
Особенно тяжелым выдался последний год, и это отразилось на внешности. Обычно такие живые синие глаза потускнели и смотрели уныло. Скулы и подбородок с ямочкой затеняла щетина. Волосы на висках серебрились сединой, мало того, седые волоски проблескивали и в густой черной шевелюре. И хотя все коллеги женского пола уверяли, что седина страшно ему идет, подчеркивает ученый вид, сам он был вовсе не в восторге.
Видели
»Ден Браун
»Фантастика
В библиотеку
