Другой урал | Сделать закладку
стало трудно, и Зия дал команду «отбой», приняв, похоже, мою
набыченность за усталость. Доверчивый Зия пожалел меня, а я, накрутив себя до
нервного тика, полночи шарахался курить и обратно. Надо отметить, что совестно
все-таки было.
Утром, перевалив Ильмень, спустились к Озерам. От вида с Ильменя хочется
замереть и не размирать, особенно на рассвете. После того, как постоишь на голой
макушке минут пять-десять (это как-бы «положено»; Тенри[Тенри (_тат.,_башк._) —
местный бог, которого почитали до прихода Ислама.] может сделать тебе подарок),
спуск абсолютно не напрягает: ноги сами находят, куда встать, тело поддерживает
равновесие — идешь, как по бульвару.
Спустили крейсер, плывем — над водой туманчик легкий, на том берегу птичка
свистнет, а кажется, что в паре метров. Приплыли, рыбачим — окунь с чебаком
вперемешку, иногда ершики. У меня мандраж — а ну, как забыл? Напомнить? Или
молчать — спугну еще удачу… Руки тупые, леска путается, крючок за одежду
хватает — то ли рыбачу, то ли носок вяжу, однако норму надергали быстро, на
Озерах рыба непуганная. Зия вытащил садок, тряхнул:
— Все, булды,[Булды (_тат.,_башк._) — хватит, достаточно.] греби к берегу. А
то всю рыбу в Озерах съедим.
Я прикусил язык, что б не заорать — МЫ ПОЙДЕМ КУДА ОБЕЩАЛ, ИЛИ КАК?!
— Ну че, будешь спиннинг кидать? Или давай я попробую, если сам не хочешь.
— Кидай, мне че-то неохота после твоей каторги.
Это гад поднял спиннинг и поплелся по косе, цепляя крупную колебалку. Солнце
поднялось, часов на одиннадцать с долями. Ветра не было, и я решил предаваться
отчаянию с комфортом — сложил телогрейку, прижег сигаретку и возлег, пытаясь
заглушить это самое отчаянье, переходящее уже в какое-то тупое, детское
раздражение. Обычно я легко справляюсь со своими эмоциями, но в это утро меня
трясло практически бесконтрольно, и привычные методы приведения себя в порядок
не то что не срабатывали, но, скорее, растерянными хомячками взирали куда-то
вверх, туда, где располагалась голова этой взбесившейся туши, громоподобно
ревущая за облаками. В какой-то момент до меня дошло, что дело нечисто — я,
похоже, уже был на той стороне. Как только я это понял, раздражение махом
погасло, неправдоподобно быстро — словно рубильник опустился. Стараясь не
выдернуться, я попытался использовать пребывание там по максимуму — смотрел на
горы, на лес в желтых пятнах берез, на небо, на синюю воду Озер, проснувшуюся и
беспечно плюхавшую по камням. Я попытался дотянуться собой до воды, но вода Озер
убегала от меня — не дразня, не заигрывая, но все равно, как-то весело и
беззлобно. Я чувствовал, что она не то что не хочет соприкасаться со мной, но
просто говорит — не надо, ты же не свой. Не чужой, мы же разговариваем, но и не
свой — зачем тебе это? Давай оставим все, как есть — будем смотреть друг на
друга, пока не наскучило. Тут под ухом зашуршала
набыченность за усталость. Доверчивый Зия пожалел меня, а я, накрутив себя до
нервного тика, полночи шарахался курить и обратно. Надо отметить, что совестно
все-таки было.
Утром, перевалив Ильмень, спустились к Озерам. От вида с Ильменя хочется
замереть и не размирать, особенно на рассвете. После того, как постоишь на голой
макушке минут пять-десять (это как-бы «положено»; Тенри[Тенри (_тат.,_башк._) —
местный бог, которого почитали до прихода Ислама.] может сделать тебе подарок),
спуск абсолютно не напрягает: ноги сами находят, куда встать, тело поддерживает
равновесие — идешь, как по бульвару.
Спустили крейсер, плывем — над водой туманчик легкий, на том берегу птичка
свистнет, а кажется, что в паре метров. Приплыли, рыбачим — окунь с чебаком
вперемешку, иногда ершики. У меня мандраж — а ну, как забыл? Напомнить? Или
молчать — спугну еще удачу… Руки тупые, леска путается, крючок за одежду
хватает — то ли рыбачу, то ли носок вяжу, однако норму надергали быстро, на
Озерах рыба непуганная. Зия вытащил садок, тряхнул:
— Все, булды,[Булды (_тат.,_башк._) — хватит, достаточно.] греби к берегу. А
то всю рыбу в Озерах съедим.
Я прикусил язык, что б не заорать — МЫ ПОЙДЕМ КУДА ОБЕЩАЛ, ИЛИ КАК?!
— Ну че, будешь спиннинг кидать? Или давай я попробую, если сам не хочешь.
— Кидай, мне че-то неохота после твоей каторги.
Это гад поднял спиннинг и поплелся по косе, цепляя крупную колебалку. Солнце
поднялось, часов на одиннадцать с долями. Ветра не было, и я решил предаваться
отчаянию с комфортом — сложил телогрейку, прижег сигаретку и возлег, пытаясь
заглушить это самое отчаянье, переходящее уже в какое-то тупое, детское
раздражение. Обычно я легко справляюсь со своими эмоциями, но в это утро меня
трясло практически бесконтрольно, и привычные методы приведения себя в порядок
не то что не срабатывали, но, скорее, растерянными хомячками взирали куда-то
вверх, туда, где располагалась голова этой взбесившейся туши, громоподобно
ревущая за облаками. В какой-то момент до меня дошло, что дело нечисто — я,
похоже, уже был на той стороне. Как только я это понял, раздражение махом
погасло, неправдоподобно быстро — словно рубильник опустился. Стараясь не
выдернуться, я попытался использовать пребывание там по максимуму — смотрел на
горы, на лес в желтых пятнах берез, на небо, на синюю воду Озер, проснувшуюся и
беспечно плюхавшую по камням. Я попытался дотянуться собой до воды, но вода Озер
убегала от меня — не дразня, не заигрывая, но все равно, как-то весело и
беззлобно. Я чувствовал, что она не то что не хочет соприкасаться со мной, но
просто говорит — не надо, ты же не свой. Не чужой, мы же разговариваем, но и не
свой — зачем тебе это? Давай оставим все, как есть — будем смотреть друг на
друга, пока не наскучило. Тут под ухом зашуршала
»Беркер Аль Атоми
»Мистика,Ужасы
В библиотеку
