Сеть Знакомств и общения Rose-Vetrov

собраться, обязательно. Вот сейчас мои приедут… — тут его лицо мигом
перестроилось в тревожную маску, и он рывком вытащил из светлых, наглаженных
брюк книжку дорогущего мобильника. — Ой, еть… Они уже через час приземляются! А
я тут кукую! Представь, еду, и вдруг… Ты, случайно, не силен в этих… моторах? —
безнадежно спросил Эдик.
— А ну… — я залез в Эдькину «Сонату», потыкал — не заводится. Зарядки нет, и
еле крутит. Посмотрел, че за хрень — плюнуть да растереть. Делов-то.
— Твои-то как? — спросил я из-под капота.
— Нормально, хорошо все, вон, из Турции возвращаются, позагорали… А прилетают
в Челябинск почему-то, не в Кольцово. А я тут… Встретил, называется. — снова
начал расстраиваться Эдька, но уже невсерьез.
— Ща, поедешь! Успеваешь, не менжуйся!
— Точно? — уже повеселее спросил Эдька.
— Точно. Ты, технократ, ты хоть иногда на зарядку смотришь? Э-эх, профессор
кислых щей! — весело гаркнул я на радостного Эдьку, захлопывая капот.
Тормознул первую же попавшуюся машину, дернули — хорошо, коробка ручная;
«Соната» послушно завелась.
— Представляешь, я голосовал два часа! Ни один, ну ни один! — пожаловался
Эдька, торопливо засовывая свою немалую тушу в проседающую Сонату. — А тебе
сразу.
— Ты хоть не гони, они пока-а-а еще от самолета подъедут, багаж там получат,
туда-сюда, не гони, понял? По времени есть запас еще, понял?
— Ладно, ладно… Ну, давай, на самом деле пора, спасибо, как же ты меня
выручил, надо же, и попозже обязательно созвонимся, обязательно, хорошо? — Эдька
газанул, осыпая замершую на обочине Яшчерэ мелким гравием.
— Ты мобилу-то… — крикнул я, но Эдькина жопа с шестьдесят шестым номером уже
скрывалась в облаке пыли, поднятой «Сонатой» с обочины.


Я посмотрел, как уходит в точку Эдька, расплываясь в мареве над асфальтом,
как его заслоняет череда проносящихся мимо меня блестящих машин. Я понял, что
больше никогда его не увижу, и пожелал ему хорошего, ему, его жене и обоим
дочкам. Потом побрел обратно, и у меня внутри было пусто и стыло, совсем как
много лет назад, в пустом кафельном склепе перед операционным блоком, где я лез
на стену. Тогда мудаки-врачи неудачно прооперировали мою жену, сорвавшуюся в
горах, и была вторая операция, и я думал, что ебнусь, и внутри меня была вот
такая же морозная пустота, которая жгла не хуже сварочной горелки. А Эдька помог
тогда, здорово помог.
Пока шел через поле, машинально удерживая в прицеле бабкин малиновый платок,
пустота перестала жечь, и стала… не знаю, передаст ли это, но какой-то не
маленькой и злой, как капля желчи на содранной коже, а огромной и беззвучной.
Хотя шуму от нее и раньше не было, а была только боль. И что интересно, когда я
пытался оценить размеры, если можно так сказать, этой пустоты, то она чуяла это
и становилась еще больше, словно насмешливо убегая от протянутой к ней линейки.
Никакой угрозы я не ощущал, но все равно