Медиум | Сделать закладку
песков, в которые превращалась в его сознании больничная каталка.
Он медленно возвращался в нормальное состояние. Пришла болезненная
чувствительность. Он не помнил, как его перевозили в отдельную палату на
четвертом этаже, провалился в огнедышащую бездну, жарился, румянился по бокам.
Очнулся в темноте и вновь поплыл по адскому кругу. Образы носились в голове,
сменяя друг друга. Скрипела подъездная дверь, визжала женщина, из темноты
вываливалось чудовище, сверкая фосфорными клыками… Дверь в аналитический отдел
службы безопасности гигантского торгового дома, с табличкой, остроумно
извещающей: «Использовать только для входа и выхода!», вечно зевающий Роман
Переведенцев; серый от недосыпа босс Григорий Ильич, перманентно недовольный
сотрудниками и сетующий на ленивое человечество – мусульмане, дескать, отдыхают
в пятницу, иудеи в субботу, христиане в воскресенье, пьющие в понедельник,
буддисты медитируют постоянно, а РАБОТАТЬ кто будет?.. Потом извне, из
упрятанных за кадром форсунок, заструились завитки белого тумана, поползли,
образуя вихрящуюся дымку. Туман клубился – и вдруг развеялся. Появилась
металлическая решетка с дверцей – когда-то крашеная, нынче облезлая и
некрасивая. Рваный линолеум на полу, за решеткой коридорная система, двери,
кургузые плафоны. Целый пласт сохлой штукатурки и желтая от старости рукописная
стенгазета почти отвалились от стены и зависли над скамейкой. Под штукатуркой
что-то сверкнуло – вспыхнуло, посыпались голубые брызги. Из ничего образовалось
пламя – жадное, необузданное и кинулось вылизывать стену. Занялась газета,
свернулась, огненный ком обрушился на скамейку. Решетку и проход уже
заволакивало густым дымом… И словно надавили кнопку на пульте дистанционного
управления – резкая смена образа. Пошел обратный отсчет – Григорий Ильич, тихо
поминающий озверевшее от безделья человечество; подъезд, пропитанный смрадом
вешних канализационных вод, хрустящий пластик под ногами, очень своевременная
мысль, что в так называемых приличных домах проживают такие же свиньи, как и
везде, только уборщикам платят больше…
Очнулся Вадим Сергеевич Гордецкий не в Америке, неведомо в какой больнице, а
утром и у себя на родине. Просторная палата отливала какой-то ненормальной,
нерусской чистотой. Вяленая мимоза на подоконнике, капельница (слава Богу,
неработающая), приличная кровать, способная при нужде вместить не только Вадима,
но и медсестру с длинными ногами, которая в данный момент возилась со своими
баночками, стоя к нему спиной. Усмирив эротическое видение и придя к мысли, что
в ногах имеется-таки правда, Вадим пошевелил конечностями и предпринял попытку
подняться. Ниже шеи не болело. За окном на березе переливались глянцем крохотные
листочки. Месяц май в этом году выдался неприлично холодным (уместнее сказать,
морозным), природа
Он медленно возвращался в нормальное состояние. Пришла болезненная
чувствительность. Он не помнил, как его перевозили в отдельную палату на
четвертом этаже, провалился в огнедышащую бездну, жарился, румянился по бокам.
Очнулся в темноте и вновь поплыл по адскому кругу. Образы носились в голове,
сменяя друг друга. Скрипела подъездная дверь, визжала женщина, из темноты
вываливалось чудовище, сверкая фосфорными клыками… Дверь в аналитический отдел
службы безопасности гигантского торгового дома, с табличкой, остроумно
извещающей: «Использовать только для входа и выхода!», вечно зевающий Роман
Переведенцев; серый от недосыпа босс Григорий Ильич, перманентно недовольный
сотрудниками и сетующий на ленивое человечество – мусульмане, дескать, отдыхают
в пятницу, иудеи в субботу, христиане в воскресенье, пьющие в понедельник,
буддисты медитируют постоянно, а РАБОТАТЬ кто будет?.. Потом извне, из
упрятанных за кадром форсунок, заструились завитки белого тумана, поползли,
образуя вихрящуюся дымку. Туман клубился – и вдруг развеялся. Появилась
металлическая решетка с дверцей – когда-то крашеная, нынче облезлая и
некрасивая. Рваный линолеум на полу, за решеткой коридорная система, двери,
кургузые плафоны. Целый пласт сохлой штукатурки и желтая от старости рукописная
стенгазета почти отвалились от стены и зависли над скамейкой. Под штукатуркой
что-то сверкнуло – вспыхнуло, посыпались голубые брызги. Из ничего образовалось
пламя – жадное, необузданное и кинулось вылизывать стену. Занялась газета,
свернулась, огненный ком обрушился на скамейку. Решетку и проход уже
заволакивало густым дымом… И словно надавили кнопку на пульте дистанционного
управления – резкая смена образа. Пошел обратный отсчет – Григорий Ильич, тихо
поминающий озверевшее от безделья человечество; подъезд, пропитанный смрадом
вешних канализационных вод, хрустящий пластик под ногами, очень своевременная
мысль, что в так называемых приличных домах проживают такие же свиньи, как и
везде, только уборщикам платят больше…
Очнулся Вадим Сергеевич Гордецкий не в Америке, неведомо в какой больнице, а
утром и у себя на родине. Просторная палата отливала какой-то ненормальной,
нерусской чистотой. Вяленая мимоза на подоконнике, капельница (слава Богу,
неработающая), приличная кровать, способная при нужде вместить не только Вадима,
но и медсестру с длинными ногами, которая в данный момент возилась со своими
баночками, стоя к нему спиной. Усмирив эротическое видение и придя к мысли, что
в ногах имеется-таки правда, Вадим пошевелил конечностями и предпринял попытку
подняться. Ниже шеи не болело. За окном на березе переливались глянцем крохотные
листочки. Месяц май в этом году выдался неприлично холодным (уместнее сказать,
морозным), природа
»Варго Александр
»Мистика,Ужасы
В библиотеку
