Волчья хватка | Сделать закладку
им со временем
обратный эффект, достигаемый на правиле: наказанные араксы слабели и
превращались в «ослабков» — уродливых, кривоногих, горбатых и физически убогих
людей, кончающих жизнь свою в том же Сиром Урочище, где исполняли нехитрые
обязанности по хозяйству, или уходили в мир, становились юродивыми, блаженными
мудрецами.
Традиция эта соблюдалась жёстко и неизменно со времён Сергия Радонежского,
который не бросал в тюрьмы и подземелья провинившихся, а напротив, приближал к
себе, держал под рукой и перед своим недремлющим взором.
Накануне схватки приход калика мог означать самое неприятное и обидное —
потерю поединка. Духовный старец и судья Ослаб мог по каким-то причинам, скорее
всего, самым невероятным, не признать его победу на Пиру — первой в жизни
схватке, отдать её Колеватому и прислать порученца с этой несправедливой вестью.
Отец говорил, подобное случалось, если побеждённый соперник приводил старейшине
веские аргументы и доказывал, что вотчинник, на ристалище которого происходила
схватка, и особенно Пир, пользовался запретными средствами или приёмами.
— Я Ражный вотчинник, — ответил он. — Здравствуй, калик.
— Не спускайся с правила, — предупредил тот. — Дело у меня минутное…
— Говори.
Он ждал посланца не от Ослаба — от Пересвета. Накануне поединка калики
приносили Поруку — время и место следующей схватки. Если одержишь победу — сам
пойдёшь, а побеждён будешь — передашь своему противнику, когда тот подаст тебе
руку, чтобы помочь встать на ноги.
Сейчас он не мог видеть калика, стоящего внизу, и, судя по голосу, это был
старый и неторопливый араке, за что-то упечённый в Сирое Урочище.
— Боярин велел сказать, та Порука, что ты получил после Пира, отменяется.
Поруку дал Колеватый, когда лежал побеждённым на вспаханном ристалище.
Ражный напрягся и совершил невозможное — повернул голову на сто восемьдесят
градусов и увидел калика: пожилой, сутуловатый человек с огромными и длинными
руками. Не приведи Бог брататься с таким…
Калик манежил, тянул время, но он вытерпел и лишь покачался на верёвках,
разминая мышцы рук. Единственным фактом, который Колеватый мог привести в
качестве аргумента против полноценности Ражного, как аракса, была старая, давно
обросшая мышцами рана на боку, где осколком мины вышибло ребро. Соперник мог
доказать Ослабу, что во время схватки его неотвязно преследовала мысль любым
неосторожным движением или ударом нечаянно убить Ражного, и потому-де, мол,
чувствовал скованность во время поединка, чем и воспользовался пирующий араке.
Но тогда это была бы явная кривда, ибо Колеватый увидел рану лишь перед
сечей, а в периоды кулачного зачина и братания она была прикрыта рубахой.
— Твой соперник, славный аракс Стерхов, месяцем назад в миру погиб, —
наконец-то снова заговорил калик. — Банальная автокатастрофа…
Ражного едва удержали верёвки
обратный эффект, достигаемый на правиле: наказанные араксы слабели и
превращались в «ослабков» — уродливых, кривоногих, горбатых и физически убогих
людей, кончающих жизнь свою в том же Сиром Урочище, где исполняли нехитрые
обязанности по хозяйству, или уходили в мир, становились юродивыми, блаженными
мудрецами.
Традиция эта соблюдалась жёстко и неизменно со времён Сергия Радонежского,
который не бросал в тюрьмы и подземелья провинившихся, а напротив, приближал к
себе, держал под рукой и перед своим недремлющим взором.
Накануне схватки приход калика мог означать самое неприятное и обидное —
потерю поединка. Духовный старец и судья Ослаб мог по каким-то причинам, скорее
всего, самым невероятным, не признать его победу на Пиру — первой в жизни
схватке, отдать её Колеватому и прислать порученца с этой несправедливой вестью.
Отец говорил, подобное случалось, если побеждённый соперник приводил старейшине
веские аргументы и доказывал, что вотчинник, на ристалище которого происходила
схватка, и особенно Пир, пользовался запретными средствами или приёмами.
— Я Ражный вотчинник, — ответил он. — Здравствуй, калик.
— Не спускайся с правила, — предупредил тот. — Дело у меня минутное…
— Говори.
Он ждал посланца не от Ослаба — от Пересвета. Накануне поединка калики
приносили Поруку — время и место следующей схватки. Если одержишь победу — сам
пойдёшь, а побеждён будешь — передашь своему противнику, когда тот подаст тебе
руку, чтобы помочь встать на ноги.
Сейчас он не мог видеть калика, стоящего внизу, и, судя по голосу, это был
старый и неторопливый араке, за что-то упечённый в Сирое Урочище.
— Боярин велел сказать, та Порука, что ты получил после Пира, отменяется.
Поруку дал Колеватый, когда лежал побеждённым на вспаханном ристалище.
Ражный напрягся и совершил невозможное — повернул голову на сто восемьдесят
градусов и увидел калика: пожилой, сутуловатый человек с огромными и длинными
руками. Не приведи Бог брататься с таким…
Калик манежил, тянул время, но он вытерпел и лишь покачался на верёвках,
разминая мышцы рук. Единственным фактом, который Колеватый мог привести в
качестве аргумента против полноценности Ражного, как аракса, была старая, давно
обросшая мышцами рана на боку, где осколком мины вышибло ребро. Соперник мог
доказать Ослабу, что во время схватки его неотвязно преследовала мысль любым
неосторожным движением или ударом нечаянно убить Ражного, и потому-де, мол,
чувствовал скованность во время поединка, чем и воспользовался пирующий араке.
Но тогда это была бы явная кривда, ибо Колеватый увидел рану лишь перед
сечей, а в периоды кулачного зачина и братания она была прикрыта рубахой.
— Твой соперник, славный аракс Стерхов, месяцем назад в миру погиб, —
наконец-то снова заговорил калик. — Банальная автокатастрофа…
Ражного едва удержали верёвки
»Алексеев Сергей
»Фантастика
В библиотеку
