Сеть Знакомств и общения Rose-Vetrov

потерял сына. Он оставался живым, здоровым и где-то существовал,
но будто уже в параллельном мире. Несколько раз, в пору сильных страстей и
переживаний, он наведывался в Оптину Пустынь, но не встречался с Федором, а
дождавшись его где-нибудь в потаенном месте, наблюдал издалека. И отмечал, что
он заметно подрос, раздался в плечах, отпустил длинные волосы и бороду, почти
круглую, пышную, закрывающую большую часть лица. Он вовсе не походил на живого
мертвеца, каковыми считались иноки, но и на сына не походил, возможно, потому,
что звали его теперь схимомонах Феофан.
Это обстоятельство и сдерживало Сергея Борисовича: он каждый раз испытывал
желание прорваться в его иной мир и если не поговорить, то хотя бы прикоснуться
к руке – казалось, это может стать утешением, укреплением духа...
Через десять лет, перед выборами на первый срок президентства, он вот так же
приехал в монастырь и узнал от старцев, что Феофан удалился в лес, построил там
келью и теперь лечит людей от всяческих болезней, в том числе и от падучей.
Сергею Борисовичу показали тропу к его скиту, извилистую и уже хорошо набитую, –
сказали: здесь всего километра три. Он оставил Горчакова возле ее начала, а сам
пошел, и чем глубже уходил, тем более истончалась тропа, словно люди, несущие
свои болезни к схимомонаху, передумывали и возвращались назад.
А дело было к вечеру, в густом сосновом бору становилось совсем темно, и в
какой-то момент он не уследил и сбился. У него не было большого опыта хождения
по лесам, да и если бы был, то все равно голова оказалась забитой сразу многими,
не совсем простыми мыслями, а внимание рассредоточенным, поэтому он поздновато
понял, что заблудился и не знает, в какую сторону идти. Несколько раз казалось,
что он подсек нахоженную дорогу, по крайней мере в темноте отчетливо виделась
пробитая до светлого песка тропа, однако он не имел представления, в какую
сторону идти по ней. И шел сначала в одну и оказывался на опушке леса, перед
травянистым полем, затем в другую и выходил к какой-то темной, без огней,
деревне.
Пока не разглядел, что это коровьи тропы.
Уже за полночь Сергей Борисович уловил близкий аромат лиственничной смолы и
пошел на него, выставив вперед руки, опасаясь выколоть глаза о мелкие сухие
сучья, торчащие повсюду. Ладони уже горели от царапин и ссадин, когда он ощутил,
что запах совсем рядом, и, как слепой, стал щупать пространство.
И нащупал толстый корявый ствол лиственницы...
Он долго стоял, обняв ее, затем наугад отковырял с коры загустевшие потеки
свежей смолы, запихал в рот, разжевал, почувствовал вкус детства и успокоился.


Сергей Борисович приехал в Ельню вечером, когда город сиял от фонарей.
Несмотря на поздний час, на улицах сновали машины, и можно было взять такси,
однако от вокзала он пошел пешком, едва угадывая направление: деревянный городок
был почти снесен, и на месте частных