Отравленная маска | Сделать закладку
так и вовсе страшно подумать,
что может от этого приключиться. Однако оставим атланта. Он толст и в чем-то
непроходимо глуп, и его любовница, третьеразрядная актриса «Комеди Франсез»,
попавшая туда, замечу, исключительно по его протекции (не благодаря же таланту,
который отсутствовал у нее начисто), – словом, любовница – и та наставляет ему
развесистые рога с неким драгунским капитаном, у которого нет в наличии ни
банка, ни даже самого завалящегося сейфа, и чих его не произведет землетрясения
даже в Блуа, но зато у него имеются роскошные усы, мечтательные глаза и
всего-навсего двадцать пять лет жизни за спиной. Да здравствуют те, кому
только-только сравнялось двадцать пять, и долой надоедливую, брюзжащую,
подагрическую старость!
Впрочем, мы что-то увлеклись и едва не пропустили самое главное. Давайте же
окунемся в гущу толпы. Ах! Ох! Ой! Какая толкотня! Сколько народу! А костюмы, а
маски, а личины, а лица! Шум стоит просто невообразимый. Быстрее, быстрее сюда!
Фу, теперь можно и отдышаться чуток… Взгляните наверх! Еще выше! Да нет же, не
на ту толстую даму с тройным слоем румян, растекающихся по лоснящейся коже, о
нет! Что за вкус, бог мой! Напротив, смотрите напротив! Никого? Как так –
никого?
Разумеется, мы его упустили, потому что вы самым бесцеремонным образом
пялились на толстуху (жену директора банка, между прочим) и на ее выложенное
бриллиантами декольте. А ведь буквально минуту назад у вон той – видите? –
колонны, второй слева, маячила бледная тень. Это был человек в костюме Пьеро и
маске, целиком закрывавшей лицо. Его руки утопали в длинных рукавах белого
балахона, на щеке белой, как и вся одежда незнакомца, маски была нарисована
огромная черная слеза. В толпе бродила по меньшей мере дюжина его двойников в
точно таких же одеяниях, но ни один из них не выказывал подобной
необщительности, как сей загадочный гость. Порой какая-нибудь прелестная девушка
со стрекозиными крыльями за спиной подлетала к нему, думая, что узнала своего
знакомого, но, поняв, что обозналась, тотчас ускользала прочь, и этот Пьеро
вновь оставался в полном одиночестве, которое, похоже, вполне его устраивало.
Маститый критик, вырядившийся евнухом восточного гарема, принял его за
непризнанного поэта, которого он недавно разгромил в своей рецензии; двое
шутников довольно громко позубоскалили насчет незнакомца, но он никак не
откликнулся на высокомерный кивок критика и ничего не ответил задирающим его
весельчакам. Возможно, он ждал кого-то, кто еще не пришел. И впрямь, стоило ему
заметить среди вновь прибывших девушку в изумительном платье, сшитом по
испанской моде семнадцатого века, взгляд его заметно оживился. Тут, однако, мы
имеем дело с первой странностью, потому что Пьеро вовсе не стал пробиваться
через толпу, стремясь к красавице; не стал он и махать руками,
что может от этого приключиться. Однако оставим атланта. Он толст и в чем-то
непроходимо глуп, и его любовница, третьеразрядная актриса «Комеди Франсез»,
попавшая туда, замечу, исключительно по его протекции (не благодаря же таланту,
который отсутствовал у нее начисто), – словом, любовница – и та наставляет ему
развесистые рога с неким драгунским капитаном, у которого нет в наличии ни
банка, ни даже самого завалящегося сейфа, и чих его не произведет землетрясения
даже в Блуа, но зато у него имеются роскошные усы, мечтательные глаза и
всего-навсего двадцать пять лет жизни за спиной. Да здравствуют те, кому
только-только сравнялось двадцать пять, и долой надоедливую, брюзжащую,
подагрическую старость!
Впрочем, мы что-то увлеклись и едва не пропустили самое главное. Давайте же
окунемся в гущу толпы. Ах! Ох! Ой! Какая толкотня! Сколько народу! А костюмы, а
маски, а личины, а лица! Шум стоит просто невообразимый. Быстрее, быстрее сюда!
Фу, теперь можно и отдышаться чуток… Взгляните наверх! Еще выше! Да нет же, не
на ту толстую даму с тройным слоем румян, растекающихся по лоснящейся коже, о
нет! Что за вкус, бог мой! Напротив, смотрите напротив! Никого? Как так –
никого?
Разумеется, мы его упустили, потому что вы самым бесцеремонным образом
пялились на толстуху (жену директора банка, между прочим) и на ее выложенное
бриллиантами декольте. А ведь буквально минуту назад у вон той – видите? –
колонны, второй слева, маячила бледная тень. Это был человек в костюме Пьеро и
маске, целиком закрывавшей лицо. Его руки утопали в длинных рукавах белого
балахона, на щеке белой, как и вся одежда незнакомца, маски была нарисована
огромная черная слеза. В толпе бродила по меньшей мере дюжина его двойников в
точно таких же одеяниях, но ни один из них не выказывал подобной
необщительности, как сей загадочный гость. Порой какая-нибудь прелестная девушка
со стрекозиными крыльями за спиной подлетала к нему, думая, что узнала своего
знакомого, но, поняв, что обозналась, тотчас ускользала прочь, и этот Пьеро
вновь оставался в полном одиночестве, которое, похоже, вполне его устраивало.
Маститый критик, вырядившийся евнухом восточного гарема, принял его за
непризнанного поэта, которого он недавно разгромил в своей рецензии; двое
шутников довольно громко позубоскалили насчет незнакомца, но он никак не
откликнулся на высокомерный кивок критика и ничего не ответил задирающим его
весельчакам. Возможно, он ждал кого-то, кто еще не пришел. И впрямь, стоило ему
заметить среди вновь прибывших девушку в изумительном платье, сшитом по
испанской моде семнадцатого века, взгляд его заметно оживился. Тут, однако, мы
имеем дело с первой странностью, потому что Пьеро вовсе не стал пробиваться
через толпу, стремясь к красавице; не стал он и махать руками,
»Вербинина Валерия
»Детективы,Криминал, Триллеры
В библиотеку
