Сеть Знакомств и общения Rose-Vetrov

чего опасаться. Каждый это понимал. Настроение в
редакции в тот день менялось час от часу, то полное отчаяние всех — от главного
редактора до стажеров с журналистского факультета, набивавших здесь руку для
будущих репортажей, — все скрывались за дверьми, не выходили из-за столов и
избегали говорить друг с другом, то, напротив, — безумный ажиотаж, когда все
носились по коридорам и кабинетам, галдя и блестя глазами от возбуждения. Однако
в пору было подумать и о другом — не кинуться ли баррикадировать двери и окна на
случай натиска разъяренной толпы, которая, вне всяких сомнений, не должна была
заставить себя долго ждать, ибо налицо были все причины, чтобы прихлынувшая
уличная публика (ее не удержала бы никакая полиция) била вдребезги стекла,
расшибала об пол телефоны, крушила мебель и оргтехнику и под объективами
телевизионщиков, подоспевших на скандал, свирепо трясла за грудки газетчиков,
посмевших буквально в одночасье смутить весь мир, столкнуть человека воистину с
самим Богом…


Но покуда ничего не ведавшие гудящие толпы людские привычно катились по
улицам великого американского города, привычно протекали живыми реками вдоль
стеклянных небоскребов, а рядом так же беспрерывно двигались по улицам сияющие
потоки машин, над головами пролетали ослепительно блестевшие вертолеты. Еще
никто не пришел в ужас, не вскричал на площади, потрясая крамольной газетой,
кощунственно вторгшейся в таинства миропорядка, никогда не вызывавшего прежде
никаких сомнений, еще никто не бросил подстрекательного клича, чтобы всколыхнуть
всех вокруг и двинуться на исчадие ада…
«Трибюн» спешила, опасаясь конкуренции. Задержись выпуск номера,
переверстываемого буквально на ходу, хоть на полчаса, и материал этот, прибывший
из космоса, опубликовала бы другая газета в любой другой части света, чем бы это
для нее ни обернулось. «Трибюн» не могла упустить своего шанса, даже если это
вызвало бы всемирный потоп, который смыл бы в пучину все живое на земле, после
чего никакая газета никому и нигде уже не потребовалась бы…
А океан, это хранилище всемирного потопа, грядущего и скорее всего
неизбежного, в тот день могуче зыбился меж материками, неуловимо покачивая всей
своей подвижной массой земной шар, играл гигантскими течениями, самовозбуждаясь
и вскипая мгновенными грядами волн, мерцал и блистал на всем своем огромном
пространстве.
Футуролог смотрел на кипящую магму океана с высоты, любовался ею в
иллюминатор авиалайнера, летевшего над Атлантикой. И то, что он созерцал,
восхищало его в этот солнечный день, хотя ничего необыкновенного не было, —
обыденное и, более того, вынужденное зрелище для сотен авиапассажиров — внизу
океан, вода, волны, однообразие, пустынный горизонт. Ему же думалось о том, как
прекрасно, что крохотное око человеческое способно обозревать безграничное
мировое пространство.