Темная башня | Сделать закладку
правила. Ничего. Он
уже близок к цели — да, но относительно близок. Не так еще близок, чтобы в
сумерках разглядеть дым.
Он высек искру на охапку сухой измельченной травы и улегся на землю, выбрав
сторону против ветра, чтобы дым, навевающий грезы, уносился в пустыню. Ветер,
разве что изредка поднимавший клубы вихрящейся пыли, был неизменен.
Звезды над головою, немигающие, неизменны тоже. Миллионы миров и солнц.
Головокружительные созвездия, холодное пламя всех первозданных оттенков. Пока он
смотрел, лиловый цвет неба потускнел и стал черным. Прочертив в черноте
впечатляющую дугу, мелькнул и погас метеор. Пламя бросало в ночь странные тени,
пока бес-трава медленно выгорала, обращаясь в новый узор, — не идеограмму, — в
простенькое перекрестие линий, навевающее смутный ужас своею непоколебимостью,
что отметала любую бессмыслицу. Он сам выписал этот узор, который не был
искусным, — только осуществимым. О черном и белом повествовал тот узор. О
человеке, который поправил бы перекосившуюся картину в незнакомом гостиничном
номере. Костер горел медленным, ровным пламенем, в раскаленной его сердцевине
плясали фантомы. Стрелок их не видел. Он спал. Два узора, творчество и ремесло,
слились в один. Ветер стонал. Капризные его порывы то и дело хватали дурманящий
дым и, кружась, обвевали стрелка. И иногда клубы дыма прикасались к нему. Они
творили сны, подобно тому, как едва уловимое раздражение творит жемчужину в
ракушке устрицы. Иной раз стрелок стонал вместе с ветром. Но звезды были
безучастны к стонам стрелка, как безучастны они к человеческим войнам,
распятиям, воскресению из мертвых. И это тоже ему бы понравилось.
Глава 2
Он спустился с последнего из предгорий, ведя за собою осла, чьи выпученные от
жара глаза уже были мертвы и пусты. Три недели назад он прошел последний
городок, а потом был только заброшенный тракт, где когда-то давно ходили
дилижансы, да изредка попадались селения жителей приграничья, скопления хижин,
покрытых дерном. Поселения эти пришли в упадок и давно обратились в отдельные
хутора, где обитали теперь прокаженные и помешанные. Ему больше нравились
полоумные. Один из них дал ему компас из нержавеющей стали и попросил передать
эту штуку Иисусу. Стрелок взял его с самым серьезным видом. Если он встретит
Его, он отдаст Ему компас. Он не надеялся, впрочем, на встречу.
Пять дней миновало с тех пор, как прошел он последнюю хижину, и стрелок уже
начал подозревать, что никаких хижин больше не будет, но, поднявшись на гребень
последнего выветренного холма, увидел знакомую низко нависшую крышу, покрытую
дерном.
Поселенец — на удивление молодой человек с волосами дикого цвета спелой
клубники, что свисали почти до пояса — с необузданным усердием пропалывал тощие
кукурузные всходы. Мул издал жалобный хрип, поселенец вскинул голову:
пристальные голубые
уже близок к цели — да, но относительно близок. Не так еще близок, чтобы в
сумерках разглядеть дым.
Он высек искру на охапку сухой измельченной травы и улегся на землю, выбрав
сторону против ветра, чтобы дым, навевающий грезы, уносился в пустыню. Ветер,
разве что изредка поднимавший клубы вихрящейся пыли, был неизменен.
Звезды над головою, немигающие, неизменны тоже. Миллионы миров и солнц.
Головокружительные созвездия, холодное пламя всех первозданных оттенков. Пока он
смотрел, лиловый цвет неба потускнел и стал черным. Прочертив в черноте
впечатляющую дугу, мелькнул и погас метеор. Пламя бросало в ночь странные тени,
пока бес-трава медленно выгорала, обращаясь в новый узор, — не идеограмму, — в
простенькое перекрестие линий, навевающее смутный ужас своею непоколебимостью,
что отметала любую бессмыслицу. Он сам выписал этот узор, который не был
искусным, — только осуществимым. О черном и белом повествовал тот узор. О
человеке, который поправил бы перекосившуюся картину в незнакомом гостиничном
номере. Костер горел медленным, ровным пламенем, в раскаленной его сердцевине
плясали фантомы. Стрелок их не видел. Он спал. Два узора, творчество и ремесло,
слились в один. Ветер стонал. Капризные его порывы то и дело хватали дурманящий
дым и, кружась, обвевали стрелка. И иногда клубы дыма прикасались к нему. Они
творили сны, подобно тому, как едва уловимое раздражение творит жемчужину в
ракушке устрицы. Иной раз стрелок стонал вместе с ветром. Но звезды были
безучастны к стонам стрелка, как безучастны они к человеческим войнам,
распятиям, воскресению из мертвых. И это тоже ему бы понравилось.
Глава 2
Он спустился с последнего из предгорий, ведя за собою осла, чьи выпученные от
жара глаза уже были мертвы и пусты. Три недели назад он прошел последний
городок, а потом был только заброшенный тракт, где когда-то давно ходили
дилижансы, да изредка попадались селения жителей приграничья, скопления хижин,
покрытых дерном. Поселения эти пришли в упадок и давно обратились в отдельные
хутора, где обитали теперь прокаженные и помешанные. Ему больше нравились
полоумные. Один из них дал ему компас из нержавеющей стали и попросил передать
эту штуку Иисусу. Стрелок взял его с самым серьезным видом. Если он встретит
Его, он отдаст Ему компас. Он не надеялся, впрочем, на встречу.
Пять дней миновало с тех пор, как прошел он последнюю хижину, и стрелок уже
начал подозревать, что никаких хижин больше не будет, но, поднявшись на гребень
последнего выветренного холма, увидел знакомую низко нависшую крышу, покрытую
дерном.
Поселенец — на удивление молодой человек с волосами дикого цвета спелой
клубники, что свисали почти до пояса — с необузданным усердием пропалывал тощие
кукурузные всходы. Мул издал жалобный хрип, поселенец вскинул голову:
пристальные голубые
»Кинг Стивен
»Мистика,Ужасы
В библиотеку
