Куджо | Сделать закладку
– Правда? – спросил Джордж.
– Что-о?
– Я спрашиваю, это правда? – тете Эвви нужно было кричать в самое ухо.
– Я поцелую свинью, если будет не так! – торжествующе прокаркала тетя Эвви.
Пепел ее сигареты упал на плечо форменной блузы Джорджа, выстиранной только
накануне; он безропотно стряхнул его. Тетя Эвви сунулась в окошко его машины –
все лучше, чем вопить ему в ухо.
– Все полевые мыши попрятались в подвалах! Томми Нодье видел у
Моссунтик-Понд, как олень чешет свои рога! Трава под снегом осталась зеленой!
Зеленой, Мира!
– Неужели? – спросил Мира, поскольку нужно было что-то спросить. У него уже
начинала болеть голова.
– Что-о?
– Неужели, тетя Эвви? – заорал Джордж Мира, брызнув слюной в лицо старухе.
– Еще бы! – тетя Эвви кивнула в полном восторге. – И еще я видела прошлым
вечером марево на горизонте. Плохой знак, Мира! Слишком рано наступает жара! Ох,
многие умрут от жары этим летом!
– Мне пора, тетя Эвви! – прокричал Джордж Мира. – Нужно отвезти телеграмму
Стрингеру Болье!
Тетя Эвви Чалмерс откинула голову и захихикала. Она хихикала, пока не
закашлялась, роняя пепел на халат. Она выплюнула последний дюйм сигареты, и он
лежал, дымясь, на асфальте, рядом с ее туфлей, черной как кухонная плита, и
тесной, как корсет – туфлей старухи.
Телеграмму французу Болье? Да он не сможет прочитать даже надпись на
собственном памятнике!
– Мне надо ехать, тетя Эвви! – сказал поспешно Джордж и нажал на газ.
– Француз Болье – самый большой болван из всех, созданных богом! – прокаркала
тетя Эвви в столбе пыли, оставленном машиной Джорджа.
Она постояла возле почтового ящика, глядя ему вслед. Для нее почты не было,
как почти всегда. Большинство из ее знакомых, умеющих писать, были уже мертвы.
Она собиралась вскоре последовать за ними. Наступающее лето вызывало у нее
мрачные предчувствия. Она могла говорить о мышах, прячущихся в подвалах, или о
мареве на горизонте, но не говорила ни о жаре, встающей с полей, как чудовищный
зверь со спутанной шерстью и красными глазами; ни о ее страшных снах; ни о
беспричинных слезах, приходивших к ней по утрам, слезах которые не несли
облегчения, а разъедали глаза, как пот. Она не говорила о ветре, несшем безумие
и смерть.
– Джордж Мира, ты – старый пердун, – произнесла тетя Эвви с мягким мэнским
выговором, придающем словам одновременно ласковость и язвительность.
Она медленно направилась назад к дому, по пути остановившись и поглядев на
небо, еще окрашенное в нежные весенние тона. Но она чувствовала там будущую
жару. Будущую смерть.
***
За год до этого лета, когда старый «Ягуар» Вика Трентона начал издавать
неприятный лязгающий звук где-то над левым передним колесом, именно Джордж Мира
посоветовал ему обратиться в мастерскую Джо Кэмбера на окраине Касл-Рока. «Он
очень странно делает такие дела, – говорил он Вику тогда
– Что-о?
– Я спрашиваю, это правда? – тете Эвви нужно было кричать в самое ухо.
– Я поцелую свинью, если будет не так! – торжествующе прокаркала тетя Эвви.
Пепел ее сигареты упал на плечо форменной блузы Джорджа, выстиранной только
накануне; он безропотно стряхнул его. Тетя Эвви сунулась в окошко его машины –
все лучше, чем вопить ему в ухо.
– Все полевые мыши попрятались в подвалах! Томми Нодье видел у
Моссунтик-Понд, как олень чешет свои рога! Трава под снегом осталась зеленой!
Зеленой, Мира!
– Неужели? – спросил Мира, поскольку нужно было что-то спросить. У него уже
начинала болеть голова.
– Что-о?
– Неужели, тетя Эвви? – заорал Джордж Мира, брызнув слюной в лицо старухе.
– Еще бы! – тетя Эвви кивнула в полном восторге. – И еще я видела прошлым
вечером марево на горизонте. Плохой знак, Мира! Слишком рано наступает жара! Ох,
многие умрут от жары этим летом!
– Мне пора, тетя Эвви! – прокричал Джордж Мира. – Нужно отвезти телеграмму
Стрингеру Болье!
Тетя Эвви Чалмерс откинула голову и захихикала. Она хихикала, пока не
закашлялась, роняя пепел на халат. Она выплюнула последний дюйм сигареты, и он
лежал, дымясь, на асфальте, рядом с ее туфлей, черной как кухонная плита, и
тесной, как корсет – туфлей старухи.
Телеграмму французу Болье? Да он не сможет прочитать даже надпись на
собственном памятнике!
– Мне надо ехать, тетя Эвви! – сказал поспешно Джордж и нажал на газ.
– Француз Болье – самый большой болван из всех, созданных богом! – прокаркала
тетя Эвви в столбе пыли, оставленном машиной Джорджа.
Она постояла возле почтового ящика, глядя ему вслед. Для нее почты не было,
как почти всегда. Большинство из ее знакомых, умеющих писать, были уже мертвы.
Она собиралась вскоре последовать за ними. Наступающее лето вызывало у нее
мрачные предчувствия. Она могла говорить о мышах, прячущихся в подвалах, или о
мареве на горизонте, но не говорила ни о жаре, встающей с полей, как чудовищный
зверь со спутанной шерстью и красными глазами; ни о ее страшных снах; ни о
беспричинных слезах, приходивших к ней по утрам, слезах которые не несли
облегчения, а разъедали глаза, как пот. Она не говорила о ветре, несшем безумие
и смерть.
– Джордж Мира, ты – старый пердун, – произнесла тетя Эвви с мягким мэнским
выговором, придающем словам одновременно ласковость и язвительность.
Она медленно направилась назад к дому, по пути остановившись и поглядев на
небо, еще окрашенное в нежные весенние тона. Но она чувствовала там будущую
жару. Будущую смерть.
***
За год до этого лета, когда старый «Ягуар» Вика Трентона начал издавать
неприятный лязгающий звук где-то над левым передним колесом, именно Джордж Мира
посоветовал ему обратиться в мастерскую Джо Кэмбера на окраине Касл-Рока. «Он
очень странно делает такие дела, – говорил он Вику тогда
»Кинг Стивен
»Мистика,Ужасы
В библиотеку
